СТРАННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА УБИЙСТВА В.В. ПОХЛЁБКИНА, ВЕЛИКОГО КУЛИНАРА

     На его теле обнаружили одиннадцать колотых ран.
     Труп был одет на удивление в костюм с галстуком. Для знаменитого писателя, по жизни аскета, одеться в костюм с галстуком всю жизнь было событием из ряда вон. Событием прямо-таки невозможным. Словом, этот костюм следователям должен был бы сказать о многом. Должен. Но то ли не услышали, то ли получили приказ не задумываться...
     Поразительно и то, что в желудке убитого оказалась водка — хотя при жизни этот опасный своими открытиями человек не пил вообще. Рядом с трупом лежала книга «Великий псевдоним» — понятно, что это исследование о Сталине, и написано оно погибшим. Важная деталь: на книге был чёткий отпечаток обуви убийцы.

Случайно наступил или ритуально?
Но не так важно нарочно или намеренно, намного важнее, почему между ними из многих книг оказалась именно эта?
     Вот набор улик, которые следователи не смогли соединить в картину убийства — нам же улик этих вполне достаточно, чтобы выйти на след Круга Героев.

     Если подумать головой, то в совокупности странных улик можно легко различить, что знаменитый Вильям Похлёбкин, историк, Великий кулинар и писатель, а главное, удивительно наискливый исследователь, был убит не просто так, а по той причине, что смог докопаться до «Кащеевой смерти» — той самой сокрытой иглы, переломив которую, можно завалить дракона. Как говорится, сказка — ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок. Потому что в настоящей сказке зашифровано сокровенное знание, важнее которого в жизни нет ничего.

Но в жизни Великого кулинара всё буквально

     Похлёбкин и в ранних своих исследованиях вторгался в международную политику и на неё влиял. Взять хотя бы его труд «История водки». Но об этом ниже.
     С возрастом у умных: людей наблюдается тенденция к увеличению масштаба интересов. Выше международных конфликтов противостояние только общепланетное. Так что можно предположить, что стержень убийства В. Похлёбкина в том, что он, «играя» за Россию, добрался до «иглы».

Докажем это

     О приготовлении пищи никто до Похлёбкина так не писал — раскроешь его книгу и непроизвольно ахаешь. В мире кулинарной литературы только книги Похлёбкина и запоминаются. Мистическое отношение к трансформации сущностей — иначе не скажешь. А это задатки алхимика, причём великого алхимика — который способен добраться до иглы, в которой сокрыта тайна уничтожения дракона.
     Похлёбкин автор книг не только кулинарных. Он получил громадную финскую премию за написание истории жизни и деятельности У. Кекконена, президента Финляндии. Был конкурс на такую историю, и Похлёбкин его выиграл, обойдя финских конкурентов, у которых, казалось бы, на руках все козыри. Похлёбкин получил кучу других международных премий за исторические исследования, и так далее, и тому подобное — словом, самородок.
     Самородок неугоднического типа — это подтверждает и его жизнь, и спектр его интересов, и глубина исследований, а главное, странная, смерть.

     О Похлёбкине снят фильм. Называется «Смерть кулинара». Повторяют этот фильм часто — так что трудно представить, что в России кто-то его не смотрел. Используемые в фильме образы крутятся вокруг водки: сама водка, международные инсинуации вокруг водки, международный суд вокруг авторства на водку, суд, который Россия выиграла только благодаря Похлёбкину. В трупе непьющего Похлёбкина обнаружена опять-таки всё та же водка.
     Следователи ухватились за версию, что убийство — месть производителей водки, то есть всего лишь уровень коммерческий. При чём там книга о сокровенном Сталине следователи, видимо, даже не обсуждали. Уровень позднего Похлёбкина и его смерть много выше мира коммерческого.
     Как ни парадоксально, но до Кащеевой иглы добраться Похлёбкину позволило именно кулинарное гроссмейстерство. У правителей есть секреты, но докопаться до них мыслящему легко. Некоторые на этот счёт соображения я уже высказывал в своей автобиографической книге «Дурилка: записки русского зятя главного раввина— утончённые приёмы скрытого управлению. Но Похлёбкин явно зашёл дальше. Следователи до этого уровня поисков не смогли подняться лишь по причине того, что они жреческими секретами этого мира не владеют и, скорее всего, даже не подозревают о существовании таковых.

     Уже из одного того, что в квартире убитого все знаменитые книги по кулинарии пылились на полках, а книга о Сталине в последние минуты оказалась в руках то ли убийц, то ли самого Похлёбкина, отчётливо следует, что убийство произошло по причине того, что великий кулинар Похлёбкин вызнал, что определённое сочетание продуктов при соответствующем ритуале может придать неугоднику сверхспособности.

     Тема обретения сверхспособностей связана с темой Сталина — Сталин секрет этой великой трансформации знал. Отсюда и его непобедимость и прямо-таки дьявольская сложность комбинаций, с помощью которых он разводил на лоха разведчиков и генштабистов всего мира — ну, и внутреннюю жидву, конечно, тоже.

Что же такого для жидвы страшного выудил Похлёбкин из комплекса тем «сокровенный Сталин» и «священные напитки», что на 76-летнего фронтовика подняли руку?
     Повторюсь, в святое святых Похлёбкин проскользнул, как это ни удивительно, исследуя тему вина, а главное, совокупность вина и тостов. Естественно, исследуя странные действия Сталина во время банкетов, Похлёбкин не мог не обнаружить Великой Здравицы, и её смысл: приговор для дракона.

Смею предположить:

     Похлёбкин в последний день биологической фазы своего существования прославил питие водки по рецепту Сталина. Да, был за это убит, но именно силой своей смерти Похлёбкин добился того, что Великая Здравица разнеслась по всей стране.
     Стране, задыхающейся от отсутствия правды.
     Похлёбкин, как и Сталин, срежиссировал своё убийство так, что оно стало частью Варги к Последнему Герою. Прокладывать дорогу, напомню, дело всякого великого белого шамана, волхва.
     Похлёбкин по меньшей мере проложил дорогу книге, которую читатель держит в своих руках.
     Ну, хватит разогревающих вопросов, уже понятно, что игла спрятана на самом видном месте, сейчас мы тему Похлёбкина, как режиссёра собственного убийства, докажем.

Докажем легко

     Похлёбкин относился к тому редкому типу людей, которые в истине возрастать способны. Он дорос даже до авторства книги «Великий псевдоним», которую хотя и невозможно назвать гимном Сталину, но по тексту видно, что Похлёбкин уже явно начал прозревать: Сталин — двуслоен.
     Однако в фильме «Великий кулинар» Похлёбкина подавали, как законченного борца со сталинским, так сказать, тоталитаризмом. Фильм, понятно, замешан на закваске рыночной (жидовской) концепции человека: «ты — мне, я — тебе». Дескать, Похлёбкина выгнали из Института истории (при жидах) за призывы не требовать отсиживания на месте работы (он хотел проводить рабочее время не в академической «конторе», а в архивах), следовательно, он — убеждённый борец за дело Ельцина с семьёй из Абрамовичей. При жиде Хрущёве Похлёбкин вынужденно питался на 32 копейки в день, вместо обычных в те времена рубля-полутора— значит он ненавидит Сталина.
     Ну, и так весь фильм. В общем, сплошная свобода финансируемого капиталом слова.
     А когда в фильме надо было бы прямо сказать, что автор «Великого псевдонима», русский самородок, был убит в 2000-м, то есть при повальной вере быдла в демократию, за кадром начинали изъясняться так сложно, что, наверное, сами от себя были в восторге. Труп в костюме и галстуке пролежал в квартире три недели, прежде чем дверь была взломана — по инициативе издателя кулинарных книг. Так что, всё про личную жизнь самородка понятно. Для самородка такая жизнь типичная. Очень похожая на шаманскую. Не было ни личной жизни, ни соратников по тайноведению.

На теле одиннадцать ран от заточки — его собственной, Похлёбкина, заточки. Он, 76-летний фронтовик, её с собой носил. Говорят, всегда. (Тут сразу вопрос: заточку у него отняли или он сам протянул её убийцам?)
     Вообще убийцы на месте преступления оставили такую кучу отчётливых следов, что их количество просто ошарашивает. Однако следователи так и не смогли собрать из них мотив убийства. Не «не захотели», а именно не смогли.
     А ведь следы очень характерные.

Почему такие откровенные следы убийцы не прятали?
Почему эти следы выставлены чуть ли не намеренно?
Убийцы, может быть, относятся к жреческой касте?
     Причём понимали, что следакам с журналистами собрать такую мозаику не по росту.

А может, это Похлёбкин спровоцировал убийц оставить именно такие следы?
     Стройность, повторюсь, ещё и в том, что в желудке Похлёбкина, человека прежде абсолютно не пьющего, обнаружили алкоголь, вернее, водку. В этих обстоятельствах это важная деталь. Элемент всё той же мозаики жреческой смерти. Похлёбкин точно знал, что его странно обставленное убийство непременно окажется в новостях на долгие годы — знал, соответственно, что и такая странная деталь, как водка тоже будет обсмакована тупенькими, так ничего и не понявшими журналистами.

     Рядом, повторимся, лежала книга Похлёбкина о Сталине «Великий псевдоним».

И опять: кто положил?
Убийцы или конструктор собственного убийства?
     На книге следователи обнаружили след подошвы обуви 46-го размера — вот уж точно не Похлёбкина, человека от рождения субтильного. Это не от воздержания, хотя на 32 копейки в день чемпиона по сумо точно не выкормишь.
     По фильму (то есть во всё это теперь верует электорат всей страны) бутылка водки могла быть влита только насильно, то есть вопреки воле непьющего Похлёбкина.

Дескать, в таком возрасте вкусы не меняются: не пил всю жизнь, с чего бы это на пороге смерти начинать?
     А насилие вокруг такого символа, по мнению следаков, может говорить только об одном: польском следе.
     Дело в том, что поляки твёрдо и наверняка веруют, что они — пуп земли. Как следствие, решили, что и водку изобрели тоже они. А раз так, то брэнд «водка» на мировом рынке принадлежит только им. Остальные же производители должны о таком брэнде забыть. Поляки подали в международный суд на русских, чтобы русские и думать забыли на своей продукции писать «водка». Защищаться на суде надо с помощью аргументов. В Институте истории усерались полгода, но так и не родили ни одной мысли в пользу того, что на Руси пили ещё до того, как поляки получили свой национальный характер от евреев, с которым сожительствовали 300 лет.
     Ища защиты от поляков, севшие в калошу мэтры отечественной исторической науки вынуждены были обратиться к Похлёбкину. А он на основании летописей легко доказал, что водку русские изволят кушать давно. Более того, в исторических материалах, даже просеянных при сатанистах Романовых, просматривается некое священное использование алкоголя.
     Полякам брэнд под себя подмять не удалось. Суд, ознакомившись с трудом Похлёбкина «История водки», принял сторону России. Поляки недополучили громадную сумму гешефта, для которого они держали карман шире. Ширее. Ширше.
     Вот вам и реальный, по мнению следаков, мотив для мести. А главное, объясняет, почему в непьющего влили бутылку водки.

     Правда, каким образом в этот мотив вписывается книга с элементами правды о Сталине, как ваиргине, книга, которую ни один поляк точно не читал, следователи не поняли (по фильму). И создатели фильма тоже не поняли (по фильму). И куча зрителей тоже (спросите сами и убедитесь).
     А теперь, пользуясь только материалами фильма, но подумав головой, восстановим всё. И мотив убийства, и сакральную связь водки со всемогуществом Сталина, и причину ужаса жидвы при мысли, что темы водки и Сталина будут соединены.

     Итак, Похлёбкин — явный неугодник... Голодом его не сломить — наоборот, в голодном состоянии пишет книги по кулинарии просто бесподобные. Ни один сытый так написать не смог. Читаешь, слюнки текут.
     Понятно, что когда Россию как на кол насадили на «свободу слова», интеллектуальный самородок, ошалев от вранья, захотел докопаться до корней. Страшное дело, ведь человек способен посмотреть на мир с точки зрения для подхалима совершенно не доступной — и сделать выводы. Жуткие для дракона.
     Подобные Похлёбкину люди развиваются по вполне определённым законам — общим для всех неугодников (потенциальных ваиргинов). Похлёбкин, может, по незрелости и хаял Сталина, по молодости нам всем свойственно подпадать под каток пиара, но появление книги «Великий псевдоним» говорит о том, что наш неугодник смог — и добрался.
     Книга, которую попытался раздавить убийца, не только была отпечатана, но даже и тираж был частично распродан, следовательно, у Похлёбкина было время забраться в тему сокровенного Сталина ещё глубже. Было время, было, наверняка, и желание.

     Последнее психологически достоверно. Булгаков в 1934-м году, кто такой Сталин, наконец, понял — и больше ни о чём другом, как о Предречённом говорить не мог. До конца жизни. И писал о нём же — и в «Батуме» «вставший из снега», и в «Мастере и Маргарите».
     Меняйлов тоже много что видал в жизни, но после того как дорос различить Сталина как рубку, всё, что вне мира Сталина, то есть Варги, стало казаться ему пресным.
     И Булгаков, и Меняйлов ринулись искать ИСТОКИ силы Сталина. Заметьте, никто из тьмы тусклых авторов этими истоками не интересуется. Победы Сталина, изящные его решения — это да.

Но истоки?
     А самородок именно этим и должен был заняться. Раз Похлёбкин действительно самородок, то и для него Варга стала светом в окошке. Следовательно, сдав в печать «Великий псевдоним» Похлёбкин копаться в теме Сталина не перестал.

В какую сторону легче всего было копать мастеру решения сложнейших задач?
     Для того, чтобы написать о Варге такую книгу, как та, которую читатель держит в руках, необходимо предать себя ужасам Заполярья. Но Похлёбкина убили, когда ему было 76 лет, то есть взвалить на плечи рюкзак с бензопилой и ринуться в экспедиции по следам Сталина, он был не способен по причине естественной с возрастом убыли сил и здоровья.

     Но есть вещи, которые можно понять, не выезжая из Подольска (там жил и был убит Похлёбкин). И вообще в любом населённом пункте нашей страны. Например, о том, что Сталин погиб в бою.
     Моя мать, простой столичный геолог, которой в 1953 году исполнилось 27 лет, говорит, что она всегда знала, что Сталина отравили Хрущёв и компания. Знала, понятно, не она одна — многие, если не все. Из этого всеобщего знания следует, что Хрущёв хотел чтобы население веровало, что это он, лысый Хрущ (в народе Жопа с ушами), поборол Сталина. Дескать, вот какой он, Жопа с ушами, крутой, круче Сталина. Но из того, что знали все, следует только, что была проведена соответствующая пиар-акция, и вовсе не следует, что Хрущёв действительно поборол Сталина. Скорее, наоборот.

А вот что наоборот?
     Даже из куцых материалов, которые дозируют населению России при «свободных СМИ», можно понять, что Сталин принёс себя в жертву, женившись на женщине из-под еврея, ибо это была та минимальная мерзость, которая позволяла Сталину на начальном этапе удержаться в Кремле. Времена меняются, но всё остаётся по-прежнему. Этот способ действенен и поныне. Думается, Похлёбкин об этом знал. Как-никак в столице работал, быт учреждений знал не понаслышке.

     Да и вообще аскет аскета видит издалека. Похлёбкин должен был понять, что Сталин принёс в жертву не только удобства жизни, но и сам себя — погибнув в разведке боем.
     Похлёбкин мог в каких-то неведомых архивных «единицах хранения» наткнуться на термин «варга» — а потом справиться в словарях разных языков, что означает это слово, и из этих значений составить «среднеарифметическое».
     В конце концов, отец у Похлёбкина был революционером-подпольщиком — кому как не сыну такого отца приоткрыть завесу тайны источника силы Сталина — Великой Здравицы.
     Кстати, у Похлёбкина столь странная фамилия действительно псевдоним, но досталась от отца. Настоящая фамилия отца — Михайлов. Из соображений конспирации отец принял псевдоним «Похлёбкин».

Революционное движение делилось на несколько течений, по воззрениям несхожим существенно, и не принадлежал ли отец Похлёбкина к тому течению, в котором то, что Сталин — ваиргин, понимали?
     Если Похлёбкин понял и жизнь Сталина, и смысл его смерти, и что такое Круг Героев, то концепция жизни самого Похлёбкина очевидна.
     Всякий неугодник изо всех сил рвётся из братской могилы дурилки, в которую нас столетиями пытается закопать жидва (цивилизаторы). Почти всю жизнь неугодник Похлёбкин бьётся с Большой Ложью лишь в мелких её проявлениях: пишет историю водки, придаёт вид некоторой осмысленности истории Скандинавии. Но вот неугодник Похлёбкин, написав «Великий псевдоним», продолжает изучение странной жизни Героя — и обнаруживает Варгу. Обнаруживает он и рецепт могущества России: сакральную волховскую церемонию с водкой, обряд, завещанный предками всех коренных народов Евразии, и полноту обряда, как мы увидим ниже, Сталин восстанавливал на всей территории СССР, после того, как на этой территории веками хозяйничали новые веры.

     Добирается Похлёбкин, видимо, и до темы Круга Героев (Последнего Героя). Тут неугодник и переходит в ваиргина то есть человека, готового неизвестному ему брату из будущего, которому будет труднее всех — помочь даже ценой своей жизни.

     Похлёбкин в приложении к Сталину прекрасно понимает как героику разведки боем, так и его прозу поскольку Похлёбкин сам фронтовик. Понимает, что, идя в разведку боем, боец знает, что, скорее всего, погибнет, возможно, лично не убив ни одного врага. И не «скорее всего», а точно — ибо идёт вскрывать засаду.
     Тяжёл подвиг в военное время, ещё более неподъёмен в мирное. Но пример Сталина придаёт сил: Сталин и Похлёбкин в одном положении.
     Постигнув красоту Круга Героев, Похлёбкин не мог не захотеть поделиться открытием с братьями по духу, другими неугодниками.
     С точки зрения информационных возможностей Похлёбкин в безвыходном положении: двухтысячный год, книготорговые сети России явно антирусские.

     Только наивные думают, что в России книготорговые сети регулируются соображениями экономическими (потребностью читателей). У хозяев выше жажды наживы стоит страх перед Судом Справедливости. То, что книготорговые сети регулируются политикой держателей капитала, Похлёбкин прочувствовал, когда, будучи уже известным автором, не смог опубликовать «Великий псевдоним» в издательстве, допущенном к большим книгораспространительным сетям. Он опубликовал книгу за свой счёт и был вынужден сам разносить «Великий псевдоним» по книжным лоткам в рюкзаке. Ситуация у Похлёбкина была не такая скверная, как у Меняйлова, который не «раскручен» кулинарными книгами, но аналогичная.

Ну и что бы было, если бы о своём открытии технологии выхода на Варгу (Чаша Грааля) Похлёбкин написал книгу?
Скажем «Великий тост»?
Или «Великая здравица»?
Что бы было?
Пять тысяч тираж?
И опять с рюкзаком лотки обходить?
В 76 или 77 лет?
Как с «Великим псевдонимом»?
А после смерти никаких переизданий? (Так, между прочим, и случилось с «Великим псевдонимом» — нет его в продаже).
     Пять тысяч — тираж, по сравнению со ста миллионами телезрителей, что и говорить, незаметней некуда. А ознакомить с открытием Похлёбкина о Великой Здравице желательно всю страну. Не одних только покупателей московских патриотических лотков, вообще говоря, редких, а всю страну.
     Похлёбкину, разумеется, был знаком психологический закон, который он мог взять в союзники: страх толпаря перед Судом может быть уравновешен интересом к процессу убийства, жаждой зрелища крови в новом ракурсе и желанием поучиться на конкретном случае, как уйти от возмездия. Загадка технологии нераскрытого убийства и ухода от сетей следователей интригует толпаря очень.
     Захоти Похлёбкин донести своё открытие до всей страны (чтобы в многомиллионном море услышал хотя бы один человек, нужный), он должен был соорудить не просто своё убийство, но из своего нераскрытого убийства загадку.

     То есть повторить то, что сделал Сталин.
     Итак, в судьбе Похлёбкина настаёт день, к которому он восходил всю жизнь. Он берётся соорудить такую загадку, в которой всякий почувствовавший в смерти самородка ритуальную ноту внимательно рассмотрит всякую деталь.
     Похлёбкин в Подольскую свою квартиру просто так никого не впускал, но убийц почему-то впустил. Более того, заранее надел костюм с галстуком, чего тоже обычно не делал. Для Похлёбкина — это такой же «нонсенс», как надеть мундир Генералиссимуса, чтобы по пустому дому дойти от бани до спальни.
     В фильме «Великий кулинар» деталь галстука не обыграна. Милицейские фото трупа показали, но необычный наряд убитого не обыграли. Но автор «Великого псевдонима» уж наверное знал, что Сталин принял смерть, облачившись в форму генералиссимуса. Так что вот вам и причина для галстука. Для неугодников всей страны Похлёбкин, по сути, сказал: то, что я сделал — праздник. И вообще, для проведения Третьего тоя нужно ощущение праздника, упоение победой, гордость за себя, за свою способность обретать под ногой ступень там, где быдло валится в пропасть.
     Столь же невозможная, как и галстук, деталь— водка.
     Водку, кстати, Похмелкин мог выпить прежде, чем впустить убийц — если знал, что они набросятся на него, как только он откроет им дверь. А мог выпить её во исполнение последней воли. Ну не совсем же зверьё борцы за общечеловеческие ценности, чтобы лишать старика-фронтовика последнего желания. Причём, такого желания. Ведь в каждом, а тем более в русском жива тень ощущения, что выпить за святое — это свято.
     А ещё Похлёбкин мог использовать водку по святому назначению во время ритуала, — того самого, тайного, Великой Здравицы. В пользу того, что водка попала в Похлёбкина именно в результате ритуала, говорит не столько костюм, хоти и он тоже, сколько то, что рядом с трупом лежал «Великий псевдоним». И то, что убийца наступил на книгу об «элементе» ритуала, говорит о возможной попытке антиритуала. Борцы за общечеловеческие ценности вполне могли сделать это неосознанно — но подсознание не ошибается.
     Но ведь надо же было как-то спровоцировать правоборцев на книгу именно наступить, а не, скажем, отшвырнуть её ногой! Похлёбкин справился и с этой задачей. Вот только как это ему удалось? Загадка...
     Таким образом, в убийстве Великого кулинара Сталин и водка каким-то образом соединены.
     И, как мы увидим ниже, на Варге тоже.
     Обычному убийце оставить отпечаток обуви на книге вряд ли на пользу, и если это был не обычный убийца, а сатанист, или этот поступок был Похлёбкиным срежиссирован, тогда всё понятно — и это резко повышает значимость книги в убийстве. В обоих случаях загадка странного убийства Похлёбкина, гения не только кулинарного, легко решаема.

     Таким образом, пытаясь соединить воедино все странности картины убийства, напрашивается предположение, что энергию убийц Похлёбкин сумел использовать для достижения своей победы, вернее, победы дела Круга Героев.
     Неминуемая победа побеждённых (к победе от поражения к поражению) не может не вызвать каинову ненависть дегенератов ко всякому победителю: поразительные зверства по отношению к белому шаману Зое Космодемьянской, еврейский визг ненависти ко Христу, героя более мелкого, чем Сталин, обвальная клевета на Сталина — набросились с заточкой и на ветшающего фронтовика Похлёбкина.

     «Он погиб. Но дело, за которое он умер, не погибло. Оно идёт вперёд от поражения к поражению и дойдёт до конечной победы, которая в этом печальном мире может быть достигнута только страданьями и самопожертвованием немногих избранных — Степняк-Кравчинский, автор XIX века, соратник Сталина по духу, не только супербоец, но и явно волхв.

Каким образом Похлёбкину удалось напомнить о совести (Суде) убившим его демократам?
     Напрашивается предположение, что взрывателем послужила Великая Здравица: «За Родину, за Сталина!» В смысле: за Прародину, за дело Круга Героев!
     Но победа Похлёбкина не только в возможном вызволении «кирпичика» Прапредка своего рода. Не только своего. Ты помог и мне, умница Вильям, Великий кулинар. Спасибо тебе, брат-герой. Я долго подбирался к церемонии посвящения на том плече Креста Девы, который называют стихией воды — долго-долго, но добраться никак не мог. Я чувствовал, что церемония прячется под маской некого бытового действа. Чувствовал — и друзьям говорил: должно быть некое простое действие, которое у всех на глазах... Очень простое!
     Чувствовал — но и только. Подбирался уж не один год, и мог бы не подобраться до самой смерти. И только твоя, ваиргин, жертва, наконец, открыла мне глаза.
     Священный напиток, в который для начинающих входит алкоголъ — элемент Врат на Варгу через стихию воды.
     Можно пройти Врата и без алкоголя, но с ним легче.

     Был бы я умнее, церемонию «вычислил» бы по странностям.
     А странностей перед глазами проходило много.

Странность первая

Скажем, кто у нас в России пытался искоренить сакральный тост путём ликвидации вина? Скажем, в XX веке
     Троцкий, Горбачёв, протестанты, сатанист Николай Романов. Во компания-то! Не хватает разве что хирурга Чикатило и генерала Власова. Уроды из уродов — Николай Кровавый (Романов), Горбачев...

Неужели эта сволочь, уничтожая священный напиток, могли желать блага для коренного населения?
     Мерзости всегда прикрывают благовидными лозунгами.
     Это очень важный вопрос: а что под видом борьбы с пьянством пытались искоренить эти уроды на самом деле? Если бы хотели искоренить пьянство, то поступили бы как Сталин: он положил конец «обществам трезвости» — как следствие, уровень пьянства снизился.

Что делали эти «общества трезвости», основанные сатанистами, в частности Романовыми?
     Они внушали народу, что священный напиток — это мерзость. При Сталине же наоборот: производство качественной водки стало делом государственным. И наоборот: оскорбление священного напитка небрежением в изготовлении объявил государственным преступлением и закрепил законодательно и активностью правоохранительных органов. Именно при Сталине произошёл прорыв в появлении новых сортов качественной водки.

Ужираться как свинья священным напитком?
      Да у законченного алкоголика она поперёк горла встанет. Естественно, при правителе с сильным отношением к священному напитку, пьянство стало уменьшаться — «само собой».
     Сталин не болтал — Сталин делал. И успех у него был потому, что он верно понимал входы и выходы нашей жизни.
     Понятно, что мерзавцы, поступающие противоположно Сталину, достигают и противоположных результатов — все эти Романовы, Троцкие, Горбачевы, Ельцыны и тому подобные шибздики с океаном палёных водок и ростом алкоголизма.
     Итак, алкоголь есть часть священной Варги. Вернее, один из элементов конструкции одних из врат. На границе Варги алкоголь необходим для проведения посвящения в стихию воды.
Необходим, разумеется, в определённом, весьма умеренном количестве.
     Вот что можно прочесть в «Истории водки», написанной Похлёбкиным за много лет до ритуального своего убийства:
     «Виноделие, медоварение и пивоварение, издавна носившие патриархальный (домашний или общинно-артельный) характер, были тесно связаны с религией и ритуальными обычаями, восходящими к языческому культу предков и загробных верований, то есть относились к сфере первобытнообщинной идеологии, высокой и священной материи, их издревле использовали для важных государственных, торжественных, религиозно-политических целей (например, тризны, вакханалии, праздники сева и сбора урожая, начала и середины года, празднование военных побед и др.). Поэтому все эти напитки рассматривали не просто как алкогольные, но в первую очередь как священные и по принципу их применения, и в силу их древности, а потому традиционно не связывали с фискальными интересами классового государства, возникшего позже них и молчаливо признававшего их неприкосновенность как даров природы (виноград, мёд, хмель), на которые не могло посягать общество уже в силу древнейшей традиции, идущей со времён родового строя». Занятно: какой алкогольный напиток ни возьми, всё священный. Дело, получается не в примесях, а в наличии самого алкоголя. Вернее, в алкоголе, как разбавителе воды В суррогатных новых верах о вине говорят, что это символ. Не более чем символ. Поговори о вине, но не притронься. Но всякий суррогат это суррогат. В вере прежде всего. На самом деле алкоголь облегчает инициацию. В ряду священных напитков должна быть и водка.
     Возможно, и у славян она занимала особое положение.

Нет об этом в летописях пояснений?
      Ну, так сатанисты Романовы историю нашу чистили в архивах не хуже Хрущёва. И делали это сотни лет, а не десятилетия.
     Если бы Похлёбкин, как и Сталин, участвовал в священнодействиях тех же бурятских шаманов — а я участвовал — то знал бы, что они в священнодействии предпочитают водку. Если водки нет, то берут молоко. Не вино, не пиво, не коньяк. Значит и водка входит в ряд священных напитков — причём, возможно, на особом положении.
     Но Похлёбкин не нашёл в себе сил вырваться из-под внушения цивилизаторов, что страшнее бубна зверя нет. Не ездил Похлёбкин к сибирским шаманам.
     Словом, если бы я был поумнее, я бы мог выйти на сталинскую Великую Здравицу по головам врагов России: Горбачёвых, Троцких, протестантов, сатанистов и тому подобных.
     Но без помощи Похлёбкина не смог.
     Спасибо за помощь, брат герой.

Странность вторая

     Выпьем за Родину
     Выпьем за Сталина
     Выпьем и снова нальём! 

     Сталин отслеживал всё для успеха страны значимое, песни в том числе.
     Сталин то, что не на пользу России и Варге, запрещал и искоренял, а эту народную песню не искоренил и не запретил.
     Выпьем за Родину, выпьем за Сталина — песня не авторская. Была на тот же мотив авторская песня, один из трёх авторов которой Тарковский-старший, Арсений. Она появилась в 1942-м. Там было: «выпьем за Родину, выпьем за партию», а «снова нальём» не было. Но некто безвестный переделал в «каноническое»: «За Родину, За Сталина» — и в мгновение песня распространилась в нашем народе. Распространилась и поселилась навсегда.
     Как ни удивительно, этот тост входит в стержень той героической эпохи. Нам, русским, это по сердцу. И Герой-варга, и Прародина открываются из этой тени.
     Как художнику изобразить Деву (Великую Мать) и Волка (символ Креста Девы и почти его высшую точку)? Волка все способные распознавать Сталина как волхва ридят иначе, чем прислуга. Прислуга видит только геометрию тела волка, поэтом фотография его им не кажется лживой. А вот для неугодника, видевшего волка воочию, фото волка есть на волка клевета. Волхв видит волка в изменённой «геометрии». Волк — это не одна только геометрия тела. Поэтому изображать волка не имеет смысла. И даже кощунственно. То же самое касается и Девы — всякое её изображение, наподобие девушки, есть ложь и лжесвидетельство.

Стр. 2